В сентябре 1989 года на берегу Азова появится мегагосударство. И хотя просуществует оно всего 50 дней, за это время составляющие его державы сумеют пройти интенсивный путь развития, испытать социальные катаклизмы и опробовать на практике экономические идеи. Авторы и учредители этого крупномасштабного эксперимента — Таллиннская школа менеджеров и её руководитель Владимир Тарасов. Себестоимость проекта около миллиона рублей. Участвовать в нём будут 500 человек — инженеры, учёные, руководители.
Сначала представим автора этого эксперимента по социальному проектированию. Владимир Тарасов создал первую в нашей стране школу менеджеров ещё во времена застоя, когда самое понятие «менеджер» считалось в нашем обиходе идеологически чуждым. Не случайно вокруг Таллиннской школы завязалась острая коллизия. Методология Тарасова была вызовом административно-командной системе управления. Но времена меняются, и теперь «бурсы» для менеджеров появляются, как грибы после дождя. Увы, в большинстве своём это сменившие вывеску курсы повышения квалификации. Таллиннская школа в этом «буме» стоит особняком. Особенность её в том, что она владеет собственной технологией и отлаженной системой отбора и подготовки кадров для делового администрирования. Основное средство обучения — деловые игры и моделирование управленческого процесса со всеми его атрибутами — валютой, банком, кредитом, организацией производства, заключением сделок и конкуренцией. Уже в девяти городах есть филиалы школы. Создано Всесоюзное объединение «Школы менеджеров Тарасова». Этот именной знак означает персональное ручательство создателя школы за качество обучения.
Теперь о самом эксперименте. Игровое государство — другое его название — Всесоюзные двухмесячные курсы интенсивной подготовки менеджеров — станет своеобразным полигоном для испытания методов социальной технологии.
Главное измерение эксперимента — инновационное. «Я убеждён, — говорит В. Тарасов, — что игровое государство укрупнённого масштаба — это особая технология альтернативного поиска устройства общества по сравнению с нормативным подходом, который царил до сих пор в различных обществах. Почти все социальные эксперименты строились на том, что жизнь людских сообществ втискивалась в прокрустово ложе заранее изобретённых схем общественного устройства. Издержки этого пути мы знаем. Игровой подход к преобразованию общества более приемлемый, потому что залогом не становятся судьбы людей. А те или иные варианты развития оказывается возможным «проиграть» многократно и получить предвосхищающий реальные преобразования результат». В Бердянске, стало быть, объектом моделирования будет наша перестройка, экономическая и политическая реформа в СССР.
Сценарий Бердянского эксперимента обещает острую фабулу. Вначале 500 участников объединятся в шесть независимых государств. Седьмое игровое государство — сами координаторы эксперимента — не будут обладать распорядительной властью, а только организационно его обеспечивать. Шесть государств получают один и тот же исходный вариант конституции и одинаковые ресурсы. И каждый гражданин получит право законодательной инициативы. Государства начнут развиваться спонтанным путём, каждое — своим. Они будут сотрудничать, торговать, соперничать, конфликтовать, заключать союзы, вести друг против друга валютные «войны»… Словом, всё, как в жизни реальных государств. С той разницей, что время в игровом государстве течёт во много раз быстрей. Каждые четыре дня — год. В государствах будут и производства, организованные тоже по игровому принципу, и рынок товаров, услуг и капиталов. Самый выгодный тип производства здесь — интеллектуальный.
В этом игровом метагосударстве, отдалённом таможней от реального мира, два месяца будут кипеть страсти, соперничество, творческий накал… В нём будут жить и иностранные граждане, участвующие, за плату, в Бердянском проекте, который построен на самоокупаемости. Здесь снимут и видеофильмы, наглядно раскрывающие разницу в управленческом мышлении и поведении людей, принадлежащих к разным социальным системам. Похоже, там, на берегу Азова, в арендованном Таллиннской школой уединённом пансионате «Парус», будут разведываться социальные технологии завтрашнего дня.
Есть у Тарасова и своя, заветная строка в Бердянском проекте. Он, по его мысли, послужит прообразом более крупного проекта игрового государства с многотысячным «населением».
Зачем же нужны такие дорогостоящие эксперименты-игры? — вправе задать вопрос читатель. На это ответ у Тарасова такой: будущее за реальными производствами, которые устроены на игровом принципе, особенно в сфере высоких технологий. А ещё он убеждён с университетских лет: социалистическое общество не имеет права не ставить опережающих коммунистических экспериментов. «Наиболее законченная, совершенная система материального стимулирования труда людей — суть современный капитализм, — полемически заостряя, утверждает он. — На этой стезе мы всегда будем идти им в затылок, развитым обществам. Значит, надо искать иные, более сильные, чем у капитализма, пути нематериального стимулирования, за которыми, пусть далёкое, но будущее».
Не замыслил ли Тарасов ещё одну социальную утопию? Что и говорить, мир устал от утопий, многие из которых, будучи воплощёнными на практике, на поверку оказались жестокими. Разница в том, что гибкий и прагматичный Тарасов против экспериментов нормативного толка, слишком хорошо нам известных. Он говорит: «Было бы плохо, если бы мы наперёд доктринерски «расписали», как людям должно организовать жизнь в игровом государстве. Напротив, эти сообщества будут развиваться по своей, самостоятельно найденной «вере и правде».
Задал я Тарасову и такой вопрос: «Бердянский проект — это прообраз общества, построенного на правах человека?» «Да, именно, — подтвердил он, — но не просто на правах человека, но ещё и на социальной технологии, которая позволяет эти права реализовать».
Сначала представим автора этого эксперимента по социальному проектированию. Владимир Тарасов создал первую в нашей стране школу менеджеров ещё во времена застоя, когда самое понятие «менеджер» считалось в нашем обиходе идеологически чуждым. Не случайно вокруг Таллиннской школы завязалась острая коллизия. Методология Тарасова была вызовом административно-командной системе управления. Но времена меняются, и теперь «бурсы» для менеджеров появляются, как грибы после дождя. Увы, в большинстве своём это сменившие вывеску курсы повышения квалификации. Таллиннская школа в этом «буме» стоит особняком. Особенность её в том, что она владеет собственной технологией и отлаженной системой отбора и подготовки кадров для делового администрирования. Основное средство обучения — деловые игры и моделирование управленческого процесса со всеми его атрибутами — валютой, банком, кредитом, организацией производства, заключением сделок и конкуренцией. Уже в девяти городах есть филиалы школы. Создано Всесоюзное объединение «Школы менеджеров Тарасова». Этот именной знак означает персональное ручательство создателя школы за качество обучения.
Теперь о самом эксперименте. Игровое государство — другое его название — Всесоюзные двухмесячные курсы интенсивной подготовки менеджеров — станет своеобразным полигоном для испытания методов социальной технологии.
Главное измерение эксперимента — инновационное. «Я убеждён, — говорит В. Тарасов, — что игровое государство укрупнённого масштаба — это особая технология альтернативного поиска устройства общества по сравнению с нормативным подходом, который царил до сих пор в различных обществах. Почти все социальные эксперименты строились на том, что жизнь людских сообществ втискивалась в прокрустово ложе заранее изобретённых схем общественного устройства. Издержки этого пути мы знаем. Игровой подход к преобразованию общества более приемлемый, потому что залогом не становятся судьбы людей. А те или иные варианты развития оказывается возможным «проиграть» многократно и получить предвосхищающий реальные преобразования результат». В Бердянске, стало быть, объектом моделирования будет наша перестройка, экономическая и политическая реформа в СССР.
Сценарий Бердянского эксперимента обещает острую фабулу. Вначале 500 участников объединятся в шесть независимых государств. Седьмое игровое государство — сами координаторы эксперимента — не будут обладать распорядительной властью, а только организационно его обеспечивать. Шесть государств получают один и тот же исходный вариант конституции и одинаковые ресурсы. И каждый гражданин получит право законодательной инициативы. Государства начнут развиваться спонтанным путём, каждое — своим. Они будут сотрудничать, торговать, соперничать, конфликтовать, заключать союзы, вести друг против друга валютные «войны»… Словом, всё, как в жизни реальных государств. С той разницей, что время в игровом государстве течёт во много раз быстрей. Каждые четыре дня — год. В государствах будут и производства, организованные тоже по игровому принципу, и рынок товаров, услуг и капиталов. Самый выгодный тип производства здесь — интеллектуальный.
В этом игровом метагосударстве, отдалённом таможней от реального мира, два месяца будут кипеть страсти, соперничество, творческий накал… В нём будут жить и иностранные граждане, участвующие, за плату, в Бердянском проекте, который построен на самоокупаемости. Здесь снимут и видеофильмы, наглядно раскрывающие разницу в управленческом мышлении и поведении людей, принадлежащих к разным социальным системам. Похоже, там, на берегу Азова, в арендованном Таллиннской школой уединённом пансионате «Парус», будут разведываться социальные технологии завтрашнего дня.
Есть у Тарасова и своя, заветная строка в Бердянском проекте. Он, по его мысли, послужит прообразом более крупного проекта игрового государства с многотысячным «населением».
Зачем же нужны такие дорогостоящие эксперименты-игры? — вправе задать вопрос читатель. На это ответ у Тарасова такой: будущее за реальными производствами, которые устроены на игровом принципе, особенно в сфере высоких технологий. А ещё он убеждён с университетских лет: социалистическое общество не имеет права не ставить опережающих коммунистических экспериментов. «Наиболее законченная, совершенная система материального стимулирования труда людей — суть современный капитализм, — полемически заостряя, утверждает он. — На этой стезе мы всегда будем идти им в затылок, развитым обществам. Значит, надо искать иные, более сильные, чем у капитализма, пути нематериального стимулирования, за которыми, пусть далёкое, но будущее».
Не замыслил ли Тарасов ещё одну социальную утопию? Что и говорить, мир устал от утопий, многие из которых, будучи воплощёнными на практике, на поверку оказались жестокими. Разница в том, что гибкий и прагматичный Тарасов против экспериментов нормативного толка, слишком хорошо нам известных. Он говорит: «Было бы плохо, если бы мы наперёд доктринерски «расписали», как людям должно организовать жизнь в игровом государстве. Напротив, эти сообщества будут развиваться по своей, самостоятельно найденной «вере и правде».
Задал я Тарасову и такой вопрос: «Бердянский проект — это прообраз общества, построенного на правах человека?» «Да, именно, — подтвердил он, — но не просто на правах человека, но ещё и на социальной технологии, которая позволяет эти права реализовать».
В. Бадов.
